Жернова истории-2 - Страница 50

Комсомольский вожак задумался на минуту, теребя пуговичку на нагрудном кармане гимнастерки, потом неуверенно пробормотал:

— С чего бы им нашу идею под свои дела подверстывать? Боюсь, просто так, в лоб, ничего не выйдет. Надо какие-то подходы искать…

— Лида, — поворачиваюсь к внимательно слушающей нас девушке, — а никого из твоих знакомых студентов Коммунистического университета в системе Рабкрина не осталось?

— Ну, как же не осталось? — удивляется Лида. — Я же тебе говорила: Пашка Семенов, он же пошел работать инспектором в Московское губернское отделение того самого Управления по улучшению госаппарата в наркомате Рабкрина, про которое ты только что толковал.

— А ты не сможешь выяснить — он, случаем, в «Оргстрой» не собирается перейти? — тут же взваливаю на нее общественное поручение.

— Выясню! — легкомысленно машет рукой Лагутина.

— Отлично! Вот и попробуем через Пашу Семенова проталкивать наши идеи в порядке, так сказать, официальной работы по улучшению аппарата управления. Но это еще не все, — делаю оговорочку.

— И богат же ты на идеи! — восклицает Шацкин. — Чего еще на этот раз придумал?

— Дело непростое, но перспективное. Очень скоро широко развернутся работы по стандартизации производства, — поясняю ему, — и надо подключить к этому делу инициативу рабочих. Создать рабочие бюро по стандартизации и рационализации производства. Производственные совещания влачат жалкое существование, а тут будет реальный фронт борьбы за качество продукции и совершенствование технологической дисциплины. Вот только надо крепко подумать, как все это увязать с материальным интересом рабочих, чтобы рационализация не стала всего лишь предлогом к повышению норм и урезанию расценок. Не то рабочие будут от такой рационализации шарахаться, как черт от ладана!

— Ладно, — тянет Лазарь, — попробую своих ребяток, кто экономику изучал, в это дело запрячь. Пусть покумекают… Ну, и задаешь же ты задачки, — бросает он под конец.

— Да ты не расстраивайся так, Зуря! — спешу «успокоить» его. — Если это дело у нас пойдет, я тебе еще идей подкину. За мной не заржавеет!

В ответ тот заливисто хохочет:

— С тобой не соскучишься! Хорошо, — добавляет он, отсмеявшись, — давай каждый покрутим в голове эту идейку, а послезавтра встретимся, и уже конкретно обговорим наши дальнейшие шаги.

— Годится! — и мы все вместе отправляемся в прихожую, чтобы проводить Лазаря, вечно спешащего по своим комсомольским делам.

Оставшись с Лидой наедине (Михаил Евграфович, как всегда, засиживался допоздна в ИККИ), набираю в грудь воздуха, беру девушку за плечи, разворачиваю к себе лицом и выпаливаю:

— Выходи за меня замуж!

— Зачем? — непритворно удивляется она. — Вот выдадут нам бумажку с печатью. И что это изменит?

— Тогда перебирайся ко мне, — продолжаю гнуть свою линию. — Это уж точно кое-что изменит!

Лицо Лиды грустнеет, и она тяжело вздыхает (что для нее было не характерно: вздыхать по всякому поводу — это была как раз моя привычка):

— Не могу, Витя (и Витей она меня почти никогда не называла — все Виктор да Виктор). Поверь, очень хотелось бы, но не могу. Как я папу одного оставлю? — с горячностью стала объяснять она. — Ведь он у меня как большой ребенок, толком за собой присмотреть не может.

— Понимаю, — уныло отзываюсь я. А что мне еще остается? Только понимать…

Лида, видя мое настроение, тут же виснет у меня на шее, и громко шепчет на ухо:

— Хороший мой… Ну, не сердись, не будь букой. Мы же все равно вместе!

Обижаться на девушек — совершенно никчемное занятие, и я, чуть поскрипев сердцем, оставляю все обиды в стороне, и целую ее в ответ…

На следующий день, 3-го февраля, согласно полученной повестке, у меня запланирован визит в городской военный комиссариат. Потолкавшись по коридорам и выслушав несколько противоречивых указаний, нахожу, наконец, кабинет, где важно восседает пожилой дядька, к которому, собственно, мне и нужно. Весь его вид говорит о том, что он — старый служака, выпестованный еще прежним режимом, хотя, скорее всего, обретался в невеликих чинах.

Глянув на мою повестку, он важно объявляет:

— Вам надлежит прибыть на сборы начальствующего состава с 9-го по 22-у февраля сего года в город Тверь, в 143-й полк 48-й Кашинско-Тверской дивизии Московского военного округа.

Хотя я уже решил для себя, что от сборов отлынивать не буду, все же пытаюсь внести ясность — а вдруг удастся сохранить эти две недели для работы, которой становится все больше и больше? Поэтому робко намекаю:

— Но почему на сборы? Ведь я же не военный.

— Как так — не военный? Вот тут у меня значится, — он хлопает ладонью по тоненькой канцелярской папочке, выбивая из нее некоторое количество пыли, впрочем, небольшое, — что вы служили военкомом дивизии!

— Это какая-то ошибка! — получаю возможность возразить по существу. — Никогда военным комиссаром не был. И уж комиссаром дивизии — точно.

— Как так? — снова удивляется служака, смешно топорща пышные усы. — А кем же вы тогда, позвольте поинтересоваться, служили?

Честно отвечаю:

— Не комиссаром, и не дивизии, а заместителем командующего Западным сектором Войск внутренней охраны Республики по политчасти.

— Все едино, хрен редьки не слаще! — парирует служака. — Эта должность как раз военкому дивизии и приравнивается.

— Но почему тогда меня направляют на сборы в дивизию РККА, если я в ВОХР служил? — бросаю на стол свой последний козырь.